Юрий Буйда

Наверное, кому-то покажется странным, что я здесь публикую этот текст о писателе и редакторе. Но мне очень хочется напечатать его в память обо всех тех людях, о редакторах по любви, которые верили в меня, но считали, что я никогда не опубликуюсь. Иногда я сильно злился на них, хотя теперь я понимаю, что злиться нужно только на себя, даже если твои редакторы не правы.

А дальше – текст из “Нью-Йоркера”.

8 июля 1980 года Реймонд Карвер написал паническое письмо Гордону Лишу, своему другу и редактору, работавшему у Альфреда А. Кнопфа; не скупясь на извинения, он, тем не менее, настаивал на том, чтобы Лиш «приостановил издание» сборника рассказов Карвера «О чем мы говорим, когда говорим о любви» (What We Talk About When We Talk About Love). Карвер всю ночь корпел над жесткой редакторской правкой Лиша – два рассказа были сокращены почти на 70 процентов, многие наполовину; часть описаний и отступлений исчезла; концовки ряда рассказов были отсечены или переписаны. Недавно «завязавший» алкоголик, человек с хрупкой душевной организацией, Карвер писал: «Я обескуражен, измучен и преисполнен параноидального страха». Он боялся реакции со стороны друзей, которые прочли многие рассказы в ранних редакциях. По его словам, он опасался, что если книга выйдет в отредактированном виде, он больше никогда не сможет писать; но если он запретит ее публикацию, то потеряет любовь и дружбу Лиша. Однако больше всего Карвер боялся возвращения «тех черных дней», когда он чувствовал себя разбитым, никчемным неудачником. «Скажу тебе правду: поставлено на карту мое душевное здоровье», – писал он Лишу.

Принимая во внимание происхождение Реймонда Карвера и тяжелые обстоятельства его жизни, можно считать большой удачей, что он вообще выжил и стал писателем. Он родился в затрапезном городке Клэтскени (Clatskanie), штат Орегон, в 1938 году; его детство прошло в Якиме (Yakima), штат Вашингтон; он вырос на северо-западе Америки, где сосредоточена лесная и деревообрабатывающая Из промышленность. Его мать занималась розничной торговлей, работала официанткой, а отец прокладывал рельсы в районе пыльных бурь, а затем служил заточником пил на лесозаготовках; будучи прекрасным рассказчиком, он был горьким пьяницей, склонным к депрессии, и умер в пятьдесят три года. Самому Карверу не исполнилось двадцати лет, когда он стал отцом двоих детей; его первая жена Мэриан Берк, сперва работавшая на подхвате, стала затем налоговым агентом. За свою жизнь Карвер перепробовал массу профессий: мыл полы в больнице, работал газозаправщиком, чистил туалеты, сортировал тюльпаны. Ему отчаянно хотелось писать стихи и рассказы о поразивших его картинах природы и о людях, с которыми ему довелось встретиться; он даже опубликовал несколько рассказов в маленьких журнальчиках, когда учился в Humboldt State, в Chico State College (здесь его преподавателем был Джон Гарднер), и на писательских курсах в University of Iowa (пока не кончились ?que деньги). Но ему удавалось писать лишь урывками. «У меня совсем не было времени, я не мог ни оглядеться, ни перевести дух», – вспоминал он. Вскоре появилось дополнительное – еще более тяжкое, чем необходимость оплачивать счета, – препятствие на пути к регулярной писательской работе: алкоголь. Испытания следовали одно за другим: банкротства, увольнения, запои и срывы, физические и душевные. «Я превращал в пустыню все, к чему прикасался, – заметил он однажды. – Чего я только не насмотрелся: полицейские участки, больничные палаты, залы судебных заседаний».

В 1967 году, работая в педагогическом издательстве Science Research Associates в Palo Alto, Карвер встретил Лиша, редактировавшего там учебники. Лиш, энергичный, эксцентричный, литературно одаренный человек, стал приглашать Карвера к себе в редакцию – позавтракать и поговорить о книгах. Карвер, необычный, ни на кого не похожий, произвел на Лиша сильное впечатление: это был «деревенский парень», «человек из глубинки». В очередной раз уволенный (из социально-педагогической ассоциации), Карвер получил возможность жить на пособие по безработице: теперь он мог работать над рассказами более сосредоточенно. «В это время в моей писательской манере происходили серьезные изменения, – отмечал он. – Она уходила под воду, а потом вновь всплывала, и материал представал передо мной в новом Reasons свете». Общение с Лишем очень много значило для Карвера: оно придало ему уверенность, и в 1969 году, когда Лиш переехал в Нью-Йорк, чтобы занять должность редактора отдела беллетристики в журнале «Эсквайр», он стал для Карвера якорем спасения.

В 1971 году Лиш принял решение напечатать рассказ Карвера «Соседи», после чего продолжал публиковать его прозу – истории о любовных связях и замужествах, тяжком труде и борьбе за выживание в рабочей среде – у себя в журнале либо рекомендовал ее другим периодическим изданиям. В качестве редактора он постоянно сокращал рассказы Карвера, соскабливал с них все лишнее, обнажая стилистику до «лингвистических костей» и помогая автору выработать уникальную по своему лаконизму манеру письма, настолько аскетичную, что она угрожала подорвать эстетическое измерение прозы Карвера, которую стали впоследствии относить к «минимализму», или «кеймартскому реализму» («Kmart realism»). [Кеймарт – одна из крупнейших (наряду с Уолмартом) американских розничных торговых компаний; при относительно низких ценах поддерживает доходность за счет огромных объемов продаж. – Прим. перев.]

Могло показаться, что Карвер только приветствовал и охотно принимал редакторскую правку Лиша – по крайней мере, до лета 1980 года. В архиве Лиша, хранящемся в Lilly Library, в Indiana University, можно найти десятки писем от Карвера, в которых автор выражает глубокую признательность Лишу – за дружбу, поддержку и редактуру. Узнав о том, что, издательство «McGraw-Hill», прислушавшись к рекомендации Лиша, запланировало напечатать его первый сборник рассказов «Ну, пожалуйста, успокойся, ладно?» («Will You Please Be Quiet, Please?»), Карвер радостно сообщил Лишу, что собирается «поджечь земной шар» и, воспользовавшись его советами, переписать свои рассказы: «Скажи мне, какие вещи нужно переработать, и я это сделаю. <…> Или переложу это дело на твои плечи: ты просмотришь сборник еще раз и решишь, что в нем переделать и как».

1977 год был для Карвера годом великого – едва ли не чудесного – перелома. Его сборник был номинирован на Национальную книжную премию (National Book Award). Еще более поразительным было то, что 2-го июня, после серии госпитализаций, Карвер бросил пить – и не взял в рот ни капли спиртного за всю оставшуюся жизнь. «Думаю, мне просто захотелось жить», – вспоминал он. Примерно в это же время Лиш ушел из «Эсквайра», но скоро принял приглашение Кнопфа возглавить отдел в его издательстве. Лиш завоевал высокую репутацию, публикуя в «Эсквайре» таких писателей, как Карвер, Дон Делилло, Барри Ханна и Ричард Форд. Узнав новость об уходе Лиша из «Эсквайра», Карвер отдал должное его деятельности на редакторском посту. «Одно сознание того, что ты был там, за своим письменным столом, служило для меня South источником вдохновения, – писал он Лишу. – Мой друг, ты – воплощение моего представления об идеальном читателе; ты всегда им был и навсегда таким останешься».

Работая у Кнопфа, Лиш подписал с Карвером контракт (на пять тысяч долларов) на следующий сборник рассказов. Карвер и Мэриан Берк расстались; теперь он вел новую – счастливую и трезвую – жизнь с поэтессой Тэсс Галлахер. Его приглашают на преподавательскую работу, он получает гранты. Началось то, что Карвер называл своей «второй жизнью».

Будучи многогранной и многообразной по своей природе, редакторская работа может принимать различные формы. Она включает в себя открытие таланта в малоизвестном журнальчике или в кипе рукописей, пришедших «самотеком». Это может быть финансовая и эмоциональная поддержка в трудный период жизни писателя. Обнаружением рукописи дело, конечно, не ограничивается: обычно редактор пытается прояснить видение начинающего автора, он рекомендует изменения – изъятия, добавления, перестановки, – которые улучшили бы качество работы его «подопечного». При нормальном течении событий роль редактора относительно скромна, но существуют примеры «героической помощи»: Эзра Паунд сократил «Бесплодную землю Т.С.Элиота наполовину – еще в то время, когда поэма называлась «Он поет на разные голоса» («He Do the Police in Different Voices»); Максвелл Перкинс композиционно выстроил роман Томаса Вулфа «Взгляни на дом свой, ангел» и сократил его на шестьдесят пять тысяч слов.

После публикации сборника «Ну, пожалуйста, успокойся, ладно?» Карвер написал серию рассказов об алкоголизме и неудачных браках. Они были напечатаны под названием, предложенным Лишем: «О чем мы говорим, когда говорим о любви». Как установили профессора Уильям Л. Сталл и Морин П. Кэрролл (которые изучали Карвера в тесном сотрудничестве с его вдовой Тэсс Галлахер), весной 1980 года, когда Лиш выслал Карверу отредактированную рукопись сборника, в нем было шестнадцать или семнадцать рассказов. Лиш сократил первоначальный вариант сборника на сорок процентов, отсекая все то, в чем он видел фальшивую лирику и сентиментальность. Позднее, после встречи с Карвером и Галлахер на одной писательской конференции, Лиш еще раз отредактировал рукопись, перепечатал ее и отослал обратно в Сиракузы, где тогда жил и преподавал Карвер. Когда Карвер вернулся домой и прочел рукопись с редакторской правкой, он написал Лишу вышеупомянутое отчаянное письмо.

В 1998 году, через десять лет после смерти Карвера, журналист Д.Т.Макс решил поработать в архиве Lilly Library, чтобы изучить переписку Карвера – Лиша. В результате в «Times Magazine» появилась статья, благодаря которой странные и неровные взаимоотношения между писателем и его редактором впервые были преданы гласности. Но до сих пор остается тайной, почему всего через два дня после требования изъять книгу из издательского портфеля, Карвер написал Лишу другое послание, написанное в совершенно ином духе: в нем спокойно обсуждаются относительно малозначимые редакционные поправки, и оно заканчивается словами: «С любовью». По-видимому, к тому времени Лиш поговорил с Карвером по телефону, что позволило избежать длительного кризиса в их отношениях.

В апреле 1981 года, когда был опубликован сборник «О чем мы говорим…», критики встретили книгу «на ура»; апофеозом признания стала хвалебная рецензия, появившаяся на первой полосе «Times Book Review» – большая редкость для сборника рассказов. Критик Майкл Вуд писал, что Карвер «сделал то, чего не удалось достичь большинству других Lemon-Lime одаренных писателей: он изобрел собственную страну, сопоставимую с реальным миром – страну, которую, воспользовавшись словами Вордсворта, можно назвать миром для всех нас». Вуд особо отметил «умолчания мистера Карвера, благодаря которым автору удается сказать столь многое о несказанном и, быть может, невыразимом». Многие из этих «умолчаний» были результатом редакционной правки Лиша.

После длительного периода неудач, болезней, тяжкой работы и неизвестности, Карвер «купался в лучах славы». Общественное признание заставило Карвера затаить глубоко в душе двойственное отношение к тому, как Лиш отредактировал некоторые из его рассказов. По мнению Тэсс Галлахер, работа Лиша была посягательством на личностную целостность и творческую состоятельность Карвера. «Что делать, если ваша книга имеет большой успех и вы не хотите объяснять публике, что она была для вас чем-то вроде кости в горле? – сказала недавно Тэсс Галлахер. – Он был вынужден проглотить обиду. Он не мог отречься от книги. Если бы он это сделал, ему пришлось бы объясняться с Гордоном публично, чего он хотел избежать. Рей не был бойцом. Он стремился избегать конфликтов, потому что они могли ввергнуть его в запой».

В последующие Miami Dolphins Jerseys годы Карвер сохранял дружеские и даже, по видимости, «братские» отношения с Лишем, в том числе и как с редактором, но теперь он установил некие ограничения на вторжение в свои тексты. Изменилась расстановка сил. Карвер требовал автономии: «Гордон, бог свидетель, теперь я могу выговорить это вслух, – писал он в августе 1982 года о своих последних рассказах. – Я больше не могу допустить хирургического вмешательства в свою писательскую работу: GMBH никаких ампутаций и трансплантаций – это не тот товар, который можно обрезать, чтобы он с удобством вошел в картонную упаковочную коробку и закрылся крышкой».

Следующий сборник рассказов Карвера «Собор» («Cathedral») был опубликован в 1983 году и имел даже больший успех, чем предыдущий: он снова удостоился похвалы на первой полосе «Times Book Review», на этот раз от Ирвинга Хоу, который писал, что в последних, более развернутых и многословных произведениях Карвера виден «одаренный писатель, стремящийся достичь большей многозначности, ассоциативности и тонкости в нюансировке». В этом же году, в интервью журналу «The Paris Review», Карвер ясно дал понять, что предпочитает свою «новую экспансивность» прежнему лаконизму: «Я знаю, что зашел в аскетизме очень далеко – возможно, дальше, чем хотел, – не только соскабливая с костей мясо, но и доходя до мозга костей. Если бы я продвинулся в этом направлении еще хотя бы на шаг, то оказался бы в тупике: правда состоит в том, что я писал бы вещи, которые мне самому не захотелось бы читать. В одной из рецензий на мою последнюю книгу кто-то назвал меня писателем-«минималистом». Рецензент считал, что делает мне комплимент. Но он мне не понравился».

Теперь Тэсс Галлахер надеется переиздать все рассказы из второй книги Карвера в том виде, который она считает соответствующим «первоначальному авторскому замыслу». Рассказ, опубликованный в данном издании [«The New Yorker»] под названием «Новички» («Beginners»), – это изначальный вариант того произведения, которое Лиш сократил более чем на треть и переименовал в «О чем мы говорим, когда говорим о любви». Галлахер хочет, чтобы люди читали «Новичков». И все же работа Лиша помогла трансформировать довольно заурядную историю в образчик чрезвычайно жесткой и оригинальной эстетической формы – формы, которая дала возможность выявить глубинный авторский замысел. «Я вижу, чего ты достиг благодаря этой вивисекции, – писал Карвер Лишу по поводу «Новичков» в своей длинном, исполненном горечи письме, – признаюсь, я поражен, изумлен и даже напуган твоими прозрениями». Карвер мог до некоторой степени сожалеть о том, как были отредактированы некоторые рассказы из сборника «О чем мы говорим…», и в следующем компендиуме «Откуда я взываю» («Where I’m Calling From»), вышедшем в свет за несколько месяцев до смерти писателя, он перепечатал три рассказа в «изначальной форме». Но большинство рассказов (в том числе и бывшие «Новички») были переизданы в том виде, который придала им редактура Лиша.

«Отношения автора с редактором носят сугубо частный характер, и никто не может увидеть их в полном объеме, – сказал недавно Гэри Фискетьон, редактор, который помог Карверу в составлении сборника «Откуда я взываю». – Конечно, в совместной работе Карвера с Лишем имел место катастрофический срыв; он интересен, но в конечном итоге непознаваем». Единственное, что нам точно известно, – это то, что в середине 1980-х годов отношения Карвера с Лишем прекратились. В ответ на настойчивые расспросы Лиш сказал Д.Т.Максу: «Я не хочу говорить о «карверовском периоде» своей жизни, ибо у меня осталось ощущение, что он меня предал, а также оттого, что трудно найти форму, в которой можно было бы обсуждать подобные проблемы». Что касается Галлахер, то она считала, что Лиш переоценивал свой вклад в творческие достижения Карвера.

В 1987 году Карвер написал «Поручение», историю о смерти Чехова, который был его литературным кумиром. Этот рассказ был напечатан в журнале «The New Yorker». В том же году Карвер, как и Чехов, начал харкать кровью. Карвер всегда был завзятым курильщиком, «сигаретой с телом впридачу» (как он сам назвал себя однажды), и у него обнаружился рак легких. Они с Галлахер купили дом на полуострове Олимпия с видом на пролив Хуан-де-Фука; 17 июня 1988 года Реймонд и Тэсс поженились. Иногда по утрам Карвер пытался писать, несмотря на болезнь. «Но я жутко устаю», – признавался он. Карвер умер 2-го августа того же года. Ему было пятьдесят лет, и «Поручение» оказалось его последним рассказом.

Перевод Иосифа Фридмана.

Если кто-то видел замечательный фильм Олтмена “Короткая нарезка”, то он как раз и снят по рассказам Реймонда Карвера.